Найдорф М.И. ПОГОВОРИЛИ О САМОУБИЙСТВАХ
Заметка была опубликована в 1997 году в газете «Одесские деловые новости – «OBN»

О самоубийствах вслух говорить не принято. В такой смерти видится что-то таинственное и, может быть, не очень приличное. Человеку, деятельно включенному в поток жизни, трудно понять, как вообще возможно своевольно прервать себя, свое присутствие в этом мире. Но люди вокруг нас кончают с собой каждый день, по тысяче в год только по одесской области, и еще пятеро на каждого достигшего своей цели самоубийцу пытаются сделать это, но остаются живы. Эти данные привел врач-психиатр Александр Моховиков из Городского центра социально-психологической помощи детям, подросткам и молодежи на встрече, недавно организованной им в одесском Доме ученых для обсуждения не медицинских, но культурно-психологических аспектов проблемы самоубийств. Чья это проблема?

Откровенная беседа позволила обнаружить то, что не всегда явственно осознается и проговаривается. Оказалось, что в нашем обществе живут представления, согласно которым самоубийство – частное дело каждого и, более того, право на самоубийство рассматривается с этих позиций как предельное выражение свободы человека распоряжаться собой. При таком подходе проблема самоубийств как бы сама собой снимается.

Другой подход к факту самоубийства, прояснившийся в ходе обсуждения, состоит в том, что оно рассматривается как акт, полный драматизма и человеческого смысла, из чего следует, что воля человека, решившего прервать свою жизнь, должна быть воспринята окружающими с пониманием и с учетом всех обстоятельств, приведших человека к роковому действию.

Обе эти идеи противопоставлялись в ходе беседы принципиальному для христианской культуры безоговорочному осуждению самоубийства как убийства прежде всего, а значит, как вызова, бросаемого человеком Божественной воле, как дерзкого посягательства на святость всякой жизни, подчиненной лишь Провидению. Что тут обсуждать?

Несмотря на противоположность этих взглядов, общим для них было то, что они не оставляли предмета для обсуждения. Здесь все как будто было ясно. Тем не менее разговор проходил напряженно и заинтересованно. Следовательно, он питался другими мыслями и чувствами, подлинно волновавшими собеседников. Попробую сформулировать их.

"Самоубийцы это мы сами". К этой мысли приводили два соображения. Во-первых, то, что среди тех, кто убивает себя, значительную часть составляют психически и физически здоровые, в том числе и молодые, люди. А это значит, что никто из нас не застрахован от такой ситуации, когда покушение на собственную жизнь покажется разумным или избавительным. Во-вторых, самоубийственным по сути является всякий образ жизни, несущий в себе предвидимую утрату здоровья (например, алкоголизм, наркомания) или же необычно высокий риск гибели (например, некоторые, наиболее рискованные виды спорта).

"Мы все жертвы самоубийц". Всякая смерть обрекает на горе утраты родных и близких, но смерть самоубийцы усугубляет это горе чувством вины или невольного соучастия в создании роковой ситуации, или в неспособности ее предугадать и предотвратить. В самоубийстве, однако, есть еще и то, что ощущается как вызов нашей безотчетной вере в жизнь вообще, в безусловный смысл самого бытия человека в мире. Это делает всех нас в той или иной мере жертвами самоубийц.

До сих пор вероятность стать самоубийцей или жертвой само убийства для каждого из нас меньшая, чем вероятность стать жертвой уличного движения. Но поскольку она есть, постольку следует сделать все возможное, чтобы ее ограничить. Этого требует наш здравый смысл и воля к жизни.

Что можно сделать?

Очевидно, уменьшить количество ситуаций, в которых самоубийственное решение более вероятно, и уменьшить вероятность по падания в такие ситуации. Тут многое зависит от культуры, повлиять на которую можно лишь коллективными усилиями.

Культуры прошлого знали вполне определенные положения, в которых человек должен был покончить собой. Не углубляясь в далекое прошлое, вспомним, что в XIX веке покончить с собой считалось "делом чести" для человека из так называемых "образованных классов", если он потерпел крупное банкротство или оказался не способным вернуть карточный долг. Считалось понятным, если кончали с собой от несчастной любви молодые мужчины и обманутые любовниками ("обесчещенные") девушки. Общество ставило их вне закона, психологически принуждая к самоубийству.

Сегодняшнее общество как будто не столь категорично в своем неприятии некоторых поступков. Даже убийств.(Осужденные за убийство люди в наше время иной раз дают в тюремной камере интервью телевидению). Но зато в нашем обществе значительно легче оступиться, потеряться, утратить социальные связи, почувствовать себя одиноким и ненужным. Современная общественная жизнь более подвижна, разнообразна и в принципе дает больше шансов приспособиться, особенно молодому человеку (самоубийства являются второй по частоте причиной смерти в молодости). Но трудности выхода из положения теперь почти полностью лежат на самой жертве ситуации. Новое, становящееся общество еще не знает само себя, не имеет отработанных способов и эффективных средств по мощи тем, кто попал в бедственное положение.

Под конец не могу не заметить две вещи. Говорить о самоубийстве как нашей общей проблеме, по-видимому, полезнее, чем молчать. Так мы лучше будем готовы к беде, если придется с ней встретится.

Молодцы работники Центра, что они стараются одолевать нашу общую беду не только в своих кабинетах по улице Разумовского, 1/3, но и на более широком общественном поле.