Марк Найдорф. Парные категории культурологии. Статья первая.

 Найдорф М. И.  ПАРНЫЕ КАТЕГОРИИ КУЛЬТУРОЛОГИИ. Статья первая.

Опубликовано: Вопросы культурологии. – М., 2011, № 1. – С. 4-11.

Для удобства цитирования номера в квадратных скобках указывают концы страниц печатного текста.

Система культурологических категорий – это, в сущности, система основополагающих вопросов, с которыми исследователь культуры подходит к изучению своего предмета. В данной работе рассмотрены категории, состоящие в отношениях дополнительности: культура и цивилизация, образ мира и картина мира, ситуация и контекст, действие и алгоритм, смысл и значение. Эти пары понятий ориентируют исследователя одновременно на процессуальную и схематическую стороны существования культуры как на взаимосвязанные противоположности.

Ключевые слова: теория и история культуры;методы изучения культуры;понятия культура и цивилизация;понятия картина мира и образ мира

Paired Notions in Cultural Studies by Mark I. Naydorf (Odessa, Ukraine).
The system of culturological categories is, in effect, a system of fundamental questions with which a culture researcher approaches his subject of study. This essay deals with mutually complementing categories, such as: culture and civilization, image of the world and the world picture, situation and context, action and algorithm, sense and meaning. These pairs of concepts orientate a researcher at once to a processual and a schematic aspects of the culture's existence as interrelated opposites.

Формы теоретического знания − законы, правила, принципы − суть высказывания, посредством которых удерживаются наши представления об упорядоченности мира (о миропорядке) в целом и об организованности различных его фрагментов. В самом общем виде можно сказать, что предметом теоретического познания является порядок.1 В зависимости от свойств порядка, который описывает та или иная теория, способ теоретизирования может быть различным. В естественных науках обычно используют математическое моделирование природной упорядоченности. Сравнительно недавно, благодаря компьютерным технологиям, появилась возможность имитировать упорядоченность сложных технических устройств и природных процессов с помощью виртуальных моделей.

Система категорий, понятий и образов, которую создаёт теория культуры (теоретическая культурология), позволяет строить культурологические модели – искусственно созданные «идеальные типы» жизнеустройства. Некоторые названия, присвоенные [4] этим моделям, хорошо известны: например, «античная культура», или «древнекитайская цивилизация», «субкультура хиппи» и т.п. Как и во всех подобных случаях, эти модели воспроизводят свойства оригинала лишь частично или, можно сказать, выборочно. Культурологические модели призваны воспроизводить структуру исторически реального общественного культуропорядка, выявляя специфику соответствующей культуры в ряду других.

Моделирование культуропорядка (двойное описание)

Общество − динамическая система не только в том смысле, что оно со временем меняется, но и в том смысле, что его стабильность основывается на непрерывном воспроизведении сложившихся связей, взаимодействий, отношений его соучастников. Следовательно, сама стабильность общества динамична, причем суть этой динамики − воспроизводство свойственного данному обществу порядка. Культуропорядок проявляет себя в двух модальностях: либо как организующее волю коллективное представление о том, что и как должно происходить в жизни этого общества, либо как то, что уже осуществлено предметно (институционально) и может быть расценено как воплощение этого культуропорядка.

Сошлемся на пример суда. Известно, что в правильном судебном производстве исследованию подлежат в совокупности как деяния, так и их мотивы. В жизни нередко бывает, что мотивы (например, личная неприязнь или стремление восстановить справедливость) остаются не воплощенными в действиях и, следовательно, неподсудными. С другой стороны, преступление может оказаться как предумышленным, так и непредумышленным, случайным. И суд должен принять во внимание эти различия. Суд, таким образом, стремится изучить как то, что имело место фактически («наблюдаемое поведение»), так и то, что существовало в представлениях (воображении, фантазиях), которые мотивировали случившийся факт. Согласование этих двух описаний преступления делает заключение суда наиболее убедительным.

Другой пример. Исследователь полоролевой культуры африканского народа бамбара описывает такой факт: «В сознании каждого ребенка бамбара мужского пола постепенно утверждается стремление «стать мужчиной» − ка ке чее йе. В бытовых обрядовых и ритуальных ситуациях произносятся слова: Карса кера чее йе! ‘Такой-то стал мужчиной!’». Это − антропологически зафиксированный факт. За ним следует комментарий, объясняющий культуропорядок, в рамках которого данный факт приобретает конкретный смысл. «В отличие от обыденного европейского понимания этого высказывания как подразумевающего физиологическую зрелость, пишет исследователь, − это − определенный фразеологизм, означающий совершение индивидом какого-то социально значимого поступка, подвига». И далее, совсем неожиданно: «чаще всего это говорится о старике на исходе жизни или о человеке более молодых лет, совершившем «мужественный поступок».2

Таким образом, хотя обнаружение поведенческого факта обычно ведет к пониманию принятого в данном обществе культуропорядка, для полноты такого понимания требуется двойное описание, в котором совмещается как само наблюдаемое поведение («что произошло»), так и описание мотивирующих его представлений – того, «что должно происходить», в рамках представлений данной культуры.

Культура и цивилизация

Требование различать между коллективной волей, оформленной представлениями, с одной стороны, и той же волей, но уже овеществленной в артефактах, отражено парой понятий «культура» и «цивилизация». Оба понятия обладают сегодня частично совпадающими значениями. Их синонимия позволяет иметь в виду одно и то же, говоря, например, «древнегреческая культура» и «древнегреческая цивилизация». Вместе с тем, на примере из той же Греции их различение можно показать так: известные нам древнегреческие представления о необходимости жертвоприношений [5] и коллективная воля к их осуществлению являлись элементами древнегреческой культуры, а воздвигнутый греками жертвенник, найденный современным археологом, является памятником древнегреческой цивилизации.

Иногда, имея в виду памятники цивилизации, говорят о «памятниках материальной культуры», но, в этих случаях, вероятно, правильнее говорить о памятниках «материализованной культуры». В приведенном выше примере из жизненной практики бамбара ритуальное восклицание − элемент их цивилизации, а система представлений, в рамках которой это восклицание приобретает указанный автором статьи смысл, является собственно культурой народа бамбара.3

Цивилизация является технологическим (или вещным) воплощением культуры. Или иначе: она представляет собой культуру, но взятую в её технологически состоявшемся овеществлении. Цивилизация в этом смысле − «иное» своей культуры, это такая её противоположность, без которой культура существовать не может, так как сохранение и трансляция представлений, воплощающих коллективную волю, возможны лишь при условии их технологического, реально-вещественного осуществления. Следовательно, исторически достоверное (научное) постижение культуропорядка, организующего жизнь того или иного общества, должно быть тоже двойным описанием − как со стороны наблюдаемого поведения, технологий и продуктов человеческой деятельности («цивилизация»), так и со стороны представлений, лежащих в основе мотиваций, значений и смыслов, свойственных данному обществу («культура»).

Некоторые общеизвестные примеры помогут увидеть неполноту одностороннего описания. Древнеегипетские пирамиды, великаны острова Пасхи и знаменитый английский Стоунхендж являются памятниками давно погибших цивилизаций, материализованной культуры создавших их народов. Эти памятники к настоящему времени предметно изучены со всей возможной полнотой и тщательностью. Тем не менее, о них еще и еще раз пишут как об удивительных и загадочных. Но, что еще может быть в них загадочного? Домыслы и фантазии об этих памятниках восполняют нехватку как раз второй стороны описания: остается неясным культуропорядок, коллективная воля и представления, в свете которых имели смысл поистине нечеловеческие усилия строителей этих сооружений. Как видим, описания памятников цивилизации неполны, если они не дополнены описанием их культурного обоснования.

Можно привести примеры противоположного свойства. Древнегреческая музыка4 хорошо известна с точки зрения тогдашних представлений о ее значении. Известно как и кого учили музыке, каким было и какой смысл имело музыкальное исполнение. Но образцы музыки до нас не дошли.5 Поэтому здесь домыслы и фантазии восполняют дефицит второй − предметной, фактической, цивилизационной − стороны музыкальной практики древних.

Для полного знания той или иной конкретной культуры, необходимы обе стороны её описания. Создатель Псалтыри библейский царь Давид в первой Книге Царств назван лучшим певцом своего времени. Не поэтом − псалмы сохранились, певцом! Но что этот факт говорит о тогдашних коллективных представлениях о красоте пения? Еще пример. Миф говорит, что Орфей обладал чудесным даром пения, но что это значит в тогдашнем понимании греками этого ремесла? Нельзя же предположить, что он владел вокальной техникой, похожей на оперное бельканто!

Отсутствие предметного памятника цивилизации всегда ощущается в историческом знании как острый недостаток, обильно восполняемый догадками. Равным [6] образом, в других случаях догадками исследователи и любители восполняют неосведомленность относительно представлений, мотивировавших в других культурах известные факты поведения, обращения с вещами, технологии. Это устремление ясно показывает, что только двойное описание культурного пространства − через описание артефакта («памятника цивилизации») и, одновременно, описание мотивировавших его воли и представлений («культурного контекста») − делает наше понимание того или иного случая, той или иной культуры удовлетворительно полным и убедительным.

Образ мира и картина мира

Исследование конкретной культуры – это исследование совокупности представлений, которые объединяют данный коллектив и мотивируют различные сферы его жизнедеятельности. Считается общепризнанным, что такие совокупности обладают свойствами системности или, по крайней мере, связности, которая находит своё выражение в том, что одни представления (и мотивируемые ими действия) предполагают наличие других, без которых они были бы бессмысленны. В классическом труде Жака Ле Гоффа «Символический ритуал вассалитета»6 подробно обсуждаются детали ритуала, о процедуре которого автор пишет, что «этот ритуал не христианский, даже по-настоящему не христианизированный»,7 имея в виду, что в нем нет собственно «религиозной подготовки, как пост и ночное бдение», которые входят, например, в ритуал посвящения в рыцари. Тем не менее, пишет Ле Гофф, «христианство присутствует в каждой фазе феодально-вассального ритуала». Он указывает на выбор особого места для церемонии (например, алтарная часть храма), на то, что присяга верности принималась на Библии или на мощах, на то, что предмет, символизировавший инвеституру, принадлежал кругу церковных символов (посох с кольцом, потир – сосуд для христианского богослужения, церковные колючи с монастырским крестом и т.п.).8

Из этого примера видно, что представления, мотивировавшие важнейший в обществе средневекового Запада институт вассально-сеньоральных отношений, могли иметь смысл лишь в связке с христианскими представлениями. В особенности, с представлениями об иерархически неравных отношениях «двух Градов» – Небесного и земного, – и, одновременно, об особых, «партнерских», «породненных», «вассальных» отношениях, установленных с новозаветных времен между христианским человечеством и Богом. А можно сказать и наоборот: вассально-сеньоральные отношения, когда они сложились, стали на средневековом Западе универсальной объяснительной моделью, пригодной как для истолкования структуры мира в целом, так и его фрагментов (например, для средневекового понимания института брака как одного из видов вассалитета). Взаимообусловленность различных представлений, свойственных средневековой культуре: об устройстве и истории мира, о труде и богатстве, праве и обычае и т.п., является одной из сквозных идей книги А.Я. Гуревича «Категории средневековой культуры».9

Взаимная связность представлений, принадлежащих одной культуре, иногда бывает очевидной, в других случаях она становится предметом исследовательского обнаружения. Связность коллективных представлений, которые мы называем «культурой Нового времени», увидеть нетрудно: она дает о себе знать в текстах и памятниках эпохи повсеместными ссылками на природу и природный закон, на разум и чувство, врожденное равенство прав и свобод, на освободительную роль просвещения. Но вот более современный пример.

Как известно, интерес к описанию и интерпретации повседневной жизни – характерная черта гуманитаристики ХХ века. [7] Известный американский культурантрополог Маргарет Мид (Mead, 1901—1978), обсуждая современную ей культуру американцев, сочла необходимым показать связь между традиционно значительным вниманием, с которым ее соотечественники относятся к оборудованию туалетов, и их представлениями о важности выделительных функций человека: «Эта связь опорожнения кишечника и мочевого пузыря, с одной стороны, и добродетельного поведения и здорового образа жизни – с другой, вполне соответствует особому устройству американских туалетов и ванных комнат», – пишет Мид. 10 В разных цивилизациях современного мира представление об относительной важности туалетов в структуре быта оказывается различным. Вот типичное объявление, приглашающее к так называемому, «зеленому туризму» в России: «Дом деревянный, газовое отопление, электричество, вода в доме, баня, туалет во дворе. Имеется огород, корова, теленок, куры». Из него видно, что не от бедности туалет оставлен «во дворе», а «по идее». Но её следует прояснить. И это – задача культуролога. Реализованное здесь представление о туалетной комнате как об определенно периферийном (маргинальном)11 пространстве, требует соответствующего культур-антропологического исследования, которое смогло бы увязать его с основной совокупностью представлений, образующих русскую культуру.

***

В исследовательской практике идея о внутренней связности культуры выражена понятием «картина мира». С его помощью культуролог обращается сразу ко всей совокупной реальности, в которой находит себя (или, можно сказать, «помещает» себя) изучаемое общество. «Картина мира» является предельно широкой категорией, удерживающей все виды пространств, выработанных практикой данного общества.12 Это могут быть географические представления, но также мифические, художественные, научные, фантастические, мистические и т.п., даже виртуальные (создаваемые современными компьютерными средствами) представления, если они актуально участвуют в образовании целостного представления того или иного общества о себе и мире, в котором оно живет. С другой стороны, особенности различных «картин мира» образуют самые главные, фундаментальные отличия разных культур. Самую очевидную связь картины мира и организации общественной жизни можно наблюдать на примерах древних цивилизаций. Возьмем Китай.

«Доминантной для культуры древнего Китая и всей в целом китайской цивилизации является пятичленная космологическая модель, согласно которой мировое пространство распределяется строго по четырем сторонам света (восток, юг, запад и север) и выделяется особый пространственный отрезок — Цетр-чжун, ассоциируемый с центром мира», – читаем в монографии по истории культуры Китая. Автор показывает, как эти представления мотивируют деятельность: «Отдельные элементы пятичленной пространственной схемы угадываются уже в неолитических культурах бассейна Хуанхэ, начиная с Баньпо. Это особенности конфигурации и композиции неолитических погребений (расположение кладбищ к северу от поселения, ориентация трупоположений — с первой половины III тысячелетия до н. э. -— головой строго на [8] юг), самих поселений (неправильной формы овал, вытянутый по оси север—юг) и отдельных жилищ (обращение дверей к центру поселения). Считается, что данная схема в целостном ее виде воспроизводится в росписях на неолитической керамике, где часто встречаются различные крестообразные и четырехчастные орнаменты. Один из иллюстративных примеров — изделия в форме тарелок, украшенные по внутренней части четырьмя симметрично расположенными по отношению друг к другу медальонами и окаймленные по ободу узором, состоящим из сегментов, строго ориентированных по четырем частям и четырем получастям света. Окончательное сложение пятичленной космологической модели произошло /…/ в иньскую эпоху». И далее: «Под Центром понимается сакрально-политический фокус мирового пространства, персонифицированный правителем и соотносимый с царской резиденцией и столицей. Известно, что в иньскую эпоху Центр маркировался посредством реальной или воображаемой культовой столицы Инь — Великого города Шан, где, по мнению некоторых ученых, находились главные святилища страны и хранилище царских регалий. Через данную пространственную категорию определялась также вся ойкумена, что и находит отражение в уже знакомом нам самоназвании Китая — Центральное/Срединное государство (Чжунго). О степени устойчивости этого самоназвания и стоящих за ним космологических и геополитических представлений красноречиво свидетельствует факт включения в оригинальное название КНР сочетания чжун го: Чжун хуа жэнъминъ гун хэ го, досл. «Центральное/Срединное процветающее народное коммунистическое государство».

Второе из упомянутых ранее самоназваний Китая — Поднебесная (Тянься) тоже проистекает из древних космологических представлений. Считалось, что небо имеет форму круга, а земля — квадрата. Та часть земного квадрата, на которую падает проекция небесного круга, и есть Центральное государство. Оставшиеся же вне этой проекции углы земного квадрата полагаются «варварскими» землями, на которые не распространяется покровительство Неба, а потому они лишены каких-либо признаков цивилизации».13

Из этого примера можно увидеть, как «картина мира» древних китайцев задавала (мотивировала) разные виды деятельности, лежавшие как в сфере быта, так и в сфере политики, относящиеся как к самоопределению среди других народов, так и к практике захоронений. Прибавим к этому проистекавшие из древнекитайской космологии требования к квадратной планировке городов с «запретным городом» в центре и их точной ориентированности по сторонам света. Всё вместе позволяет увидеть, что термин «картина мира» не следует понимать в значении одного лишь созерцания. В этом понятии фиксируется, такое предстояние человеку мира, с которым ему следует считаться и которому следует подражать.

Месопотамия. По представлениями жителей Нововавилонского царства (I тыс. до н.э.) у каждого из городов был свой верховный бог, а царем богов был бог Вавилона Бэл-Мардук. «Бэл-Мардук возглавлял семерку верховных богов вавилонского пантеона, каждый из которых имел свой город, свой храм-жилище, свои функции, своё небесное светило и свой день недели». «В вавилонских стенах имелось восемь ворот, которым придавалось священное значение. От каждых ворот внутрь города шел прямой и широкий проспект; он вел к одному из храмов города, а за воротами начиналась дорога в тот город, где чтился бог, чье имя носили ворота, проспект и храм в Вавилоне».14 В этом примере хорошо видно, что представления, составляющие религиозную картину мира вавилонян, совпадали с их политическими представлениями: Бел-Мардук был одновременно главой пантеона и символом центральной власти, столицы империи.

Иудея. Согласно представлениям иудаизма, седьмой день недели («шаббат») должен быть не занят работой и посвящен Богу. Эти требования проистекают из иудейской картины мира, содержащей представления о создании мира Богом за шесть дней, после которых Создатель отдыхал. Одна из Десяти [9] библейских заповедей гласит: «Соблюдай день субботний, чтобы святить его, как заповедал тебе Яхве, Бог твой» (Втор. 5:12–15). «Ибо в шесть дней создал Яхве небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой отдыхал; посему благословил Яхве день субботний и освятил его» (Исх. 20:8–11)..Но священными в иудаизме являются не только седьмой день, но и седьмой год («субботний год»).15 Все, выросшее на земле в этот год, поступало в общее пользование – не только владельца земли, но и рабов, пришельцев и всех бедных, а также домашних животных и диких зверей. А по прошествии семижды седьмых лет наступал пятидесятый «юбилейный год».16 Из описаний особых требований к субботним годам видно, что они имели не только религиозно-символический смысл, но также экономический, правовой, а может быть и агрикультурный.

Картина мира – коллективное достояние, она объективирована текстами, – устными повествованиями, пластическими, рельефными и рисуночными изображениями, ритуалами, записями и т.п., благодаря которым она может транслироваться от человека к человеку, из поколения в поколение. В той мере, в которой эти тексты доступны изучению, современный культуролог может с той или иной степенью приближения реконструировать картины мира других народов и обществ, включая тех, чьи истории завершились много веков тому назад. В свою очередь, добытое таким путем знание может способствовать осознанию переживаний и взглядов, мотивировавших деятельность носителей этих картин мира.

В то же время понятно, что между синтетической картиной мира любого данного общества и представлениями, актуально присутствующими, «живущими» в сознании отдельного человека из этого общества, не может быть полного совпадения. Ребенок и взрослый, женщина и мужчина, крестьянин и торговец, лекарь и воин, жрец и руководитель работ – все они, в силу своих профессий, образованности, индивидуального опыта по-разному актуализируют общую для всех носителей их культуры картину мира. В рамках одной культуры индивидуальные и групповые сознания изоморфны, но не тождественны. Для выражения такого частного, в сознании отдельного человека, преломления общей картины мира удобен термин «образ мира».

Образ мира существует столько, сколько живет сознание его носителя. Картина мира живет столько, сколько существует общество, коллективным продуктом и достоянием которого она является. Образ мира так же объективен, как и картина мира, но, будучи индивидуальным по своей сущности, он объективирован текстами индивидуального авторства. А это, чаще всего, наблюдаемое поведение и переживание, то есть те аспекты человеческого существования, которые обычно относят к сфере психологии. Психики людей вырастают на почве той или иной существующей картины мира. Культуры живут психической энергией и действиями людей.

С течением времени коллективная картина и индивидуальные образы мира меняются, поскольку меняется содержание опыта, который они аккумулируют. Изменение греческой картины мира – ойкумены – описано в «Занимательной Греции» М.Л. Гаспарова. «При Гомере греки представляли себе Землю большим кругом, по краю которого течет Океан — не море-океан, а река-океан, граница вселенной. В середине этого круга находились Дельфы, вокруг них — Греция, рядом — Эгейское море, а дальше — неведомые пространства, по которым много лет скитался Одиссей. С тех пор (т.е. со времен архаической Греции – ко времени греко-персидских войн в V в. до н.э. – М.Н.) мир прояснился и раздвинулся. Средиземное море стало для греков своим, домашним, и о всех прибрежных его странах греки имели самые [10] точные сведения (и т.д.)».17 Один из признаков, позволяющий нам говорить о том, что эти разные картины мира отражают историю одной культуры, является тот факт, что географическим, логическим и деятельным центром обеих является одна и та же земля – балканская Греция.

Полное описание фактов культуры предполагает учет как личных мотивов их участников и творцов, так и предопределившие их коллективные представления. К примеру, действия большинства участников средневековых крестовых походов – по большей части безграмотных, не имевших понятия о том, где находится Иерусалим – могут показаться абсурдными, если не учитывать картину мира, в которой они себя находили. Она отражена, например, на средневековых картах, служивших своеобразными иллюстрациями к Библии (из-за чего их лучше назвать не картами, а «схемами мира»).18  На этих схемах Иерусалим размещен в центре, что соответствует особому значению этого места в средневеково-христианской картине мира. Смысловой центр тогдашнего христианского мира соответствовал их представлениям о наибольшей полноте там Божественного присутствия на земле и, следовательно, наибольшей справедливости, наибольшего блаженства и наибольших шансов на посмертное спасение. Следовательно, хотя очевидно, что материальная нужда подвигала крестоносцев-бедняков к перемене мест, направление их движения было задано образом мира, жившим в их сознании.

Другой пример. Воспитание и образование детей необходимо присутствует в любом обществе. Но представления о продолжительности детства существенно разнятся. В сельскохозяйственных обществах детство короткое. Систематическое обучение там рано прерывается постоянным сельскохозяйственным или ремесленным трудом, скажем, ковроткачеством. Образу взрослого работника в картине мира таких обществ не противоречит человек даже в возрасте 12-13 лет. В индустриальных обществах основные трудовые навыки в большинстве своём не наследуются простым соучастием в семейном труде. Там складывается иное представление о взрослом: признаком социальной зрелости является готовность к профессиональному труду, приобретенная обучением в специальных институциях. А детство, как период первоначальной социализации, становится длиннее. В картине мира обществ современного «западного» типа детство вновь переосмыслено. В обществе, где игра, удовольствие от потребления и сохранение физиологической молодости перемещаются в центр ценностной системы, детство становится социальной привилегией и максимально продлевается. Под влиянием этих разных картин мира разными оказываются индивидуальные образы собственной взрослости, которые формируются у детей и подростков в этих обществах. Соответственно разными оказываются и их мотивации к учебе, труду, развлечениям и другим формам активности. Личные мотивы к жизненным решениям и поступкам и здесь обнаруживают зависимость от картины мира, удерживаемой данным обществом.

Образ мира и картина мира – пара взаимозависимых и взаимодополняющих категорий культурологии.

-----------

1. В толковании этого понятия автор считает возможным присоединиться к следующему определению (см. ): «порядок - (гносеол.) умозрительный образ, означающий определенность взаимосвязей, отношений множества элементов». В соответствии с этим подходом, понятие «порядок» указывает на реальное положению дел («отношение элементов») и, в то же время, является формой нашего представления об этом отношении («образ»).

2. Арсентьев В.Р.О воспроизводстве стереотипов полоролевоого поведения бамбара // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. − СПб, 1991. − С.35.

3. Автор данной работы придерживается такого исходного определения: «Культура – это совокупность принятых в данном обществе представлений о мире и месте человека в этом мире». Это определение развертывается в книге Найдорф М.И. Введение в теорию культуры. Основные понятия культурологии. – Одесса:Друк, 2005.-192 с. Сетевая версия: http://countries.ru/library/theory/naidorf_theory/index.htm

4. См., например, здесь: http://www.belcanto.ru/drevnegrech.html

5. Несколько записей, в которых подозревают древнюю нотификацию, всё равно невозможно адекватно озвучить

6. Жак Ле Гофф. Символический ритуал вассалитета // Другое Средневековье: время, труд и культура Запада. - Екатеринбург: Издательство Уральского университета, изд. 2, 2002.-- С.221-262.

7. Там же, с. 255.

8. Там же, с. 254

9. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. – М., 1984.

10. Эта связь опорожнения кишечника и мочевого пузыря, с одной стороны, и добродетельного поведения и здорового образа жизни – с другой, вполне соответствует особому устройству американских туалетов и ванных комнат. Мид, М. Мужское и женское: исследование полового вопроса в меняющемся мира. – М., 2004. – С. 251.

11. Маргинальный (от лат. margo - край, граница), находящийся на границе двух сред.

12. В самом широком смысле понятие «пространства» выражает порядок сосуществования отдельных элементов культуры (их координацию и субординацию), а время – порядок чередования явлений, значимых в данной культуре. Например, «социальное пространство - это интуитивно ощущаемая людьми система социальных отношений между ними. Социальные отношения многочисленны и разнообразны - родственные, служебные, соседские, случайные знакомства и т. д., поэтому социальное пространство должно быть многомерным. Когда говорят, что человек "пошел вверх" или "опустился на дно жизни", имеется в виду социальное пространство. - имеется в виду социальное пространство». - А.В. Соколов. Общая теория социальной коммуникации. Социальное пространство и время (http://polbu.ru/sokolov_communi/ch07_i.html).

13. Кравцова М.Е. История культуры Китая. – СПб, 1900.. – С. 105-107..

14. Белявский В.А. Вавилон легендарный и Вавилон исторический. –М., 1971. – С. 161, 172.

15. Субботний год, у древн. евреев каждый 7-й год, когда давался покой земле, не обрабатывались поля и т. д.; в этот год должны были прощаться долги, а евреи, попавшие в кабалу, получали свободу (Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона).

16. «Пятидесятый год да будет у вас юбилей: не сейте и не жните, что само вырастет на земле, и не снимайте ягод с необрезанных лоз ее, ибо это юбилей: священным да будет он для вас; с поля ешьте произведения ее. В юбилейный год возвратитесь каждый во владение свое» (Левит 25:10–13)

17. Гаспаров М.Л. Занимательная Греция. – М., 1995. – С. 115

18. Эти карты-схемы приведены, например, в книге: Самаркин В.В. Историческая география Западной Европы в средние века..—М., 1976. – С. 179-182.