Формула героизма
Как-то так произошло почти незаметно, что «подвиг» и «героизм» обособились, связь между ними, которая была почти синонимической, распалась.
В современном словоупотреблении, без связи с подвигом, «герой» - понятие семиотическое, не этическое. Герой – это статус, которым обладает персонаж: это «главный герой» или просто герой повести, рассказа и т.д., даже анекдота. Героем может быть и Микки Маус, и просто живой слон, о котором снят документальный фильм.
В общеизвестных древнегреческих мифах герой – тоже статус, полученный по происхождению. Божества и их потомки исходно обладают нечеловеческим ресурсом, который предрасполагает их к совершению исключительных поступков.
Библейские персонажи тоже совершают геройские поступки потому, что одарены и призваны. Давид, который сразил Голиафа, обладал мощью не меньшей, чем Геракл, убивший Немейского льва. Давид знал, как обходиться со львами: «и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, То я гнался за ним и нападал на него и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы и поражал его и умерщвлял его». (Цар. I, 34, 35).
Фольклорный Робин Гуд, который, как пишет Наталия Басовская, «жил (или не жил?) между XII и XIV веками в средневековой Англии», - с точки зрения функции и необходимых для нее ресурсов, - являет собой сочетание исключительных силы и чувства справедливости, которыми сполна обладает от рождения.
В современном словоупотреблении, без связи с подвигом, «герой» - понятие семиотическое, не этическое. Герой – это статус, которым обладает персонаж: это «главный герой» или просто герой повести, рассказа и т.д., даже анекдота. Героем может быть и Микки Маус, и просто живой слон, о котором снят документальный фильм.
В общеизвестных древнегреческих мифах герой – тоже статус, полученный по происхождению. Божества и их потомки исходно обладают нечеловеческим ресурсом, который предрасполагает их к совершению исключительных поступков.
Библейские персонажи тоже совершают геройские поступки потому, что одарены и призваны. Давид, который сразил Голиафа, обладал мощью не меньшей, чем Геракл, убивший Немейского льва. Давид знал, как обходиться со львами: «и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, То я гнался за ним и нападал на него и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы и поражал его и умерщвлял его». (Цар. I, 34, 35).
Фольклорный Робин Гуд, который, как пишет Наталия Басовская, «жил (или не жил?) между XII и XIV веками в средневековой Англии», - с точки зрения функции и необходимых для нее ресурсов, - являет собой сочетание исключительных силы и чувства справедливости, которыми сполна обладает от рождения.
И только в Новое время к представлению о «герое» присоединяется представление о подвиге как героическом поступке.
Тут нужно напомнить, что подвиг – это не сам поступок, а оценка, которую общество дает некоторым поступкам, если они соответствуют определенным критериям исключительности. Во-первых, это поступок исключительной общественной важности, во-вторых, поэтому представляется оправданной исключительно высокая цена (часто - жизнь) его осуществления, и, в-третьих, это условие свободного воплощения в нем личного авторства, которое исключительно уже по определению. Все эти условия вместе сложились лишь в проектной культуре Нового времени, где человеком «намечается и осуществляется овладение сущим в целом», - как пишет Мартин Хайдеггер во «Времени картины мира», - «Человек борется здесь за позицию такого сущего, которое всему сущему задает меру и предписывает норму». Речь тут о подвиге самоутверждении человека в противостоящем ему мире.
По смыслу этой борьбы «подвиг» – имя действия, состоящего в предельном напряжении человеческих сил, направленных на претворение мира соответственно воображаемому порядку. Да, речь идёт о претворении социального и овладении природным во исполнении человеческого проекта. Собственно, подвиг и есть этот акт овладения – со всеми трудностями, риском и жертвами, неизбежными в этой борьбе. Ясно, что мифические «подвиги Геракла» тут не при чем. «Чудесные подвиги Геракла <…> совершены с помощью волшебного оружия», - замечает Я. Голосовкер (Избранное. - СПб, 2010, с. 123).
Интересно, однако, что в культуре Нового времени некоторые подвиги, наоборот, мифологизируются, закрепляются в коллективной памяти в качестве прецедентных поступков, основополагающих для соответствующих групп и институций.
Явление на Вормском рейхстаге в 1521 году Мартина Лютера, где от него требовали отречения от его антикатолического проекта, уже 500 лет ощущается как момент рождения протестантизма. «Если император призывает меня, чтобы предать смерти, что ж, я принимаю вызов», - писал Лютер перед выездом в Вормс. Геройский пафос этого высказывания приводил и продолжает приводить в восхищение многие поколения лютеран. И из этого длящегося восхищении и притягательности его предмета проистекает воля к мифологизации этого исторического факта как события, за которым традиция сохраняет обкатанную веками формулу личного героизма: «Hier stehe ich und ich kann nicht anders» («Здесь стою я, и я не могу иначе»). Эту мифологизацию иначе называют славой.
Похоже, что подвиги, герои и их слава – категории, целиком принадлежащие Новому времени – уходят в историю.
Но, когда деревья за окном поезда уплывают назад, это признак его движения вперед, не так ли
Источник:
https://www.koine.community/marknaidorf/%D1%84%D0%BE%D1%80%D0%BC%D1%83%D0%BB%D0%B0-%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B8%D0%B7%D0%BC%D0%B0/?fbclid=IwAR3nQ72J6zYoz1mEKE7AoPPt-t5hhtln0kJK68bgl7ghm09EC2RmnG5th8M
Комментариев нет:
Отправить комментарий